«Природная грация, – думала Элли. – Когда Ной гребет, в его движениях определенно есть какая-то грация. Что-то врожденное, неотъемлемое, будто кто-то из предков генетически передал ему любовь к воде. Так, должно быть, выглядели первопроходцы, исследовавшие эти, тогда еще дикие, места».

Элли не могла сравнить Ноя ни с одним из своих знакомых. Сложный и противоречивый, а вместе с тем близкий и понятный – странная, волнующая комбинация. С первого взгляда – обычный сельский парень, вернувшийся домой с войны, спроси его – он и сам по-другому о себе не скажет. Но на самом деле он сложнее, чем кажется. То ли любовь к поэзии, то ли отцовское воспитание сделали Ноя ни на кого не похожим. Впечатление такое, что он ощущает жизнь полнее, чем все окружающие, – именно это качество и привлекло когда-то Элли.

– О чем думаешь?

Элли чуть не вздрогнула – настолько неожиданно вопрос Ноя вернул ее к действительности. Она сообразила, что молчит с тех пор, как отплыли, и мысленно поблагодарила Ноя за то, что он не мешал. Какой же он тактичный!

– О хорошем, – тихо ответила Элли и по глазам Ноя поняла, что тот догадался, о ком ее мысли. Это было очень приятно, хотелось верить, что и он думал о ней.

Элли ощутила, как в душе что-то зашевелилось, точно так же, как много лет назад. Близость Ноя, его мускулистого обнаженного тела, вызвала это странное чувство. Глаза Элли на секунду затуманились, в груди потеплело, и, вспыхнув, она отвернулась, пока Ной не заметил, как краска залила ее шею и щеки.

– Далеко еще? – спросила Элли.

– Полмили или около того. Уж никак не больше.

Они помолчали.

– Здесь очень красиво, – сказала наконец Элли. – Так чисто. Так тихо. Словно в прошлое попадаешь.

– В чем-то ты права. Река вытекает из леса. Вокруг него нет ни единой фермы, вода чистая, будто хрусталь. Такая же чистая, как сотни лет назад.

Элли наклонилась к Ною:

– Скажи, а что ты запомнил из того лета?

– Все.

– А особенно?

– Ничего.

– Не помнишь ничего особенного?

Подумав, Ной произнес тихо и серьезно:

– Нет, ты не поняла. Я не шутил, когда сказал, что запомнил абсолютно все. Я помню каждую минуту, проведенную рядом с тобой, и в каждой было что-то необыкновенное. Не могу выбрать одно воспоминание и сказать, что оно лучше другого. Все лето, целиком, было замечательным, самым лучшим, я бы такое каждому пожелал. Как тут выберешь? Поэты часто говорят, что любовь нельзя обуздать, она побеждает и логику, и здравый смысл. Вот так и у меня. Я ведь не собирался влюбляться, да и ты вряд ли. Однако, как только мы встретились, стало ясно – этого не миновать. И когда мы полюбили друг друга, несмотря на все препятствия и различия между нами, родилось нечто новое и прекрасное. Мне кажется, такая любовь дается лишь однажды, и поэтому каждый миг оставил след в моем сердце, и ни одного из них я никогда не забуду.

Элли, потрясенная, смотрела в глаза Ноя. Никто никогда не говорил ей таких слов. Никто и никогда. Она даже не знала, что ответить, и сидела молча, чувствуя, как пылает ее лицо.

– Прости, Элли. Не сердись, если смутил тебя, – я не хотел. Только то лето всегда со мной и, что бы ни случилось, со мной и останется. Теперь, конечно, все по-другому, прошлого не вернуть, но ты для меня не изменилась.

– Ты меня не смутил, Ной, – растроганно отозвалась Элли. – Просто я никогда ничего подобного не слышала. Ты прекрасно сказал. Только настоящий поэт может найти такие слова. Я ведь говорила, что ты – единственный поэт в моей жизни.

Весь дальнейший путь они согласно молчали. Вдалеке прокричала скопа, у берега плеснула форель. Ритмично двигалось весло, от него разбегались небольшие волны и мягко покачивали лодку. Ветер стих, тучи сгустились над маленьким каноэ, которое двигалось к загадочной цели.

Элли замечала все: каждый звук, каждый шорох. Будто душа ожила, и в ней заново проснулись забытые чувства. Перед ее мысленным взором сменялись образы последних дней. Элли вспомнила гнавшее ее сюда беспокойство – шок, вызванный статьей, бессонные ночи, тревожные дни. Еще вчера она подумывала, не сбежать ли домой. Теперь тревога рассеялась, сменившись чем-то другим, гораздо более приятным, и, сидя в старом красном каноэ, Элли умиротворенно смотрела по сторонам.

Нет, хорошо, что она все-таки приехала и своими глазами увидела, что Ной стал именно таким, каким она его представляла. Теперь Элли увезет с собой это сокровенное знание. В последние годы она видела слишком много мужчин, искалеченных войной, трудностями, бедностью. Они не смогли уберечь свою душу, а вот Ною это удалось.

Сейчас время бизнеса, а не поэзии, окружающие с трудом понимают таких, как он. Американская экономика переживает подъем – так, во всяком случае, пишут газеты, – и люди рвутся вперед, пытаясь забыть ужасы войны. Элли понимала причины, толкающие их в погоню за славой и богатством, но с грустью замечала, что многие, подобно Лону, теряют в этой гонке чувство прекрасного.

Ну кто в Роли стал бы тратить время на восстановление обшарпанного дома? Читал бы Уитмена или Элиота, наслаждаясь звучанием строк, размышляя о душе? Любовался рассветом или закатом из старого каноэ? Поступки непрактичные, бесполезные, и все же Элли чувствовала их необходимость – они делали жизнь ярче.

Как и искусство. Удивительно, но лишь приехав сюда, Элли смогла осознать, в чем ее призвание. Или, вернее, вспомнить. Как же она умудрилась забыть, до чего это важно – своими руками творить красоту? Ведь Элли была рождена именно для этого, тут нет никаких сомнений. Сегодняшнее утро доказало, что она настоящая художница, и что бы ни случилось, она снова начнет рисовать. Непременно начнет, кто бы что ни говорил.

Интересно, Лон ее поддержит? Элли припомнила, как однажды, пару месяцев спустя после их знакомства, она показала ему свой рисунок. Абстракцию вроде той, что висела над камином у Ноя и так восхищала его, только чуть менее выразительную. Лон рассмотрел картину, изучил ее вдоль и поперек, а потом спросил, что там нарисовано. Элли даже отвечать не стала.

Она тряхнула головой, прогоняя несправедливые мысли. Разумеется, Лон не Ной, Элли и полюбила-то его совершенно за другое. Лон надежный и спокойный, кроме того, они люди одного круга, с детства Элли готовили к мысли, что она выйдет замуж именно за такого человека. С Лоном ее не ждут никакие сюрпризы, их жизнь будет приятной и стабильной, он станет примерным супругом, а она – заботливой женой. Они поселятся неподалеку от друзей и родителей, заведут детей, займут определенное положение в обществе. Ведь именно так Элли и собиралась – нет, мечтала! – жить. И хотя их любовь нельзя назвать страстной, она давно убедила себя, что страсть приходит и уходит, а дружба и взаимопонимание, остаются. С этим у нее с Лоном все было в порядке, и Элли считала, что ей этого достаточно.

Однако теперь, наблюдая за Ноем, за тем, как легко и усердно он гребет, Элли ощутила, что поторопилась с выводами. Что бы ни делал Ной, он излучал чувственность, и Элли поймала себя на том, что любуется им не как другом, а как желанным мужчиной. Такое не пристало женщине, обрученной с другим, и Элли попыталась отвлечься, рассматривая реку и окружающий лес. И все же ловкие, ритмичные движения Ноя снова и снова притягивали ее взгляд.

– Вот мы и на месте, – сказал Ной, подгребая к группке деревьев на берегу.

Элли удивленно огляделась, но не заметила ничего интересного.

– Где?

– Здесь, – ответил Ной, направляя лодку к поваленному стволу, который полностью скрывал и так почти незаметную для глаз протоку.

Ной повел каноэ вокруг дерева, а потом проплыл под ним, причем и ему, и Элли пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться о ствол.

– Закрой глаза, – шепнул он Элли.

Она послушно прижала пальцами веки.

Элли слышала плеск воды и чувствовала, как лодка продвигается вперед, все дальше от реки.

– А теперь, – объявил Ной, – открывай!